— Надо выждать. Твари вот-вот должны уснуть — гляди, как зевают, прям по-нашему, по земному, ишь пасти распахивают, уроды!

— Дядь Костя, а давай их спалим к чертям собачьим? — предложил пацан. Глаза его при этом загорелись азартным блеском.

— Как это?

— Возьмем бензина с машины нашей, да плесканем на гнездо это.

— Мысль хорошая, — согласился я, явственно представляя, как полыхает этот гадюшник. — Давай я к машине тогда смотаюсь.

— Нет, — остановил меня пацан. — Лучше я сам. Вы тут будьте, на стреме. С вашей раной бесшумно не получится пробраться.

— Справишься?

— А то! Конечно! Я мигом.

Алешка уполз к машине, а я остался наблюдать за тварями. Вожак дал клич и зверье начало подниматься на ноги. Видимо передача прошла успешно, потому что яйцеголовые, не смотря на очевидную усталость, одобрительно начали тявкать и похлопывать друг друга по плечам. Вожак вновь мякнул и все стали укладываться вокруг гнезда. Буквально через минуты все они уснули, громко с присвистом похрапывая.

Вернулся пацан, запыхавшийся, взмокший.

— Удалось? — спросил я, глядя на пластмассовую бутылку в его руках.

— Бензина мало, — с досадой ответил тот, сплевывая. — Литр, не больше. Все, что получилось слить. Хорошо, что бутылка в багажнике была и шланг, правда совсем короткий.

— Ладно, и этого, думаю, хватит, гнездо их из валежника и сухих листьев сделано, вспыхнет в миг. Бензин — это так, для закрепления успеха. Давай сюда бутылку.

Пацан протянул горючее. Я взял бутылку, взвесил в руке. М-да, на литр едва ли наберется. Ну да ладно.

— Пошли.

Осторожно, стараясь не издать лишнего шума, мы спустились в низину. Пацан шел позади, часто останавливался, раздумывая куда сделать очередной шаг. Я двигался быстрее, особо не задумываясь над такими мелочами — знал, что сейчас главное — это скорость. Надо быстро сделать дело, спалить к чертям тут все и бежать прочь. Потому что те, кто выше этих тварей, обязательно сразу же получат сигнал, что она из их кормушек загорелась.

«Сколько месяцев и лет я воевал с этими тварям, а о таких гнезда первый раз узнал», — подумал я.

И быстро сообразил, что на самом деле так далеко за периметр я еще не заходил. Ведь практически все время прятался на базе — хорошо оснащённом оплоте жизни, где на каждой пятиметровой бетонной стене висит пулемет и даже если яйцеголовые рискнут подойти туда, то будут мгновенно изрешечены свинцом. Те рейды, в которые я уходил, проходили на проверенных территориях, где встреча с инопланетянами была минимальна. Хоть те территории были уже изрядно опустошены, но дальше заходить никто не рисковал, даже самый отчаянный.

А тут… далеко ли база? Судя по тому, сколько мы ехал — далеко. Но возвращаться — после того, как сделаем дело, и после того, как превращусь обратно в человека, — нужно. Надо рассказать Петровичу о истинной причине гибели Кулькова и Шилова, а также поведать про Купороса. Но это, как я понимаю, не раньше следующего вечера, потому что как только я обращусь в себя настоящего, надо будет обратно перекидываться в черного — чтобы восстановить организм от полученной раны. А это еще дополнительное ожидание и неумолимое бегство от преследователей, от чьих взоров не ускользнет мое проникновение в систему.

Я сделал шаг и замер. Боль, до этого превратившаяся в заунывное тупое давление в области раны, вновь стала резкой, едва терпимой. Я стиснул кулаки и челюсти чтобы не заорать.

Внимание! Ваши жизненные показатели критически малы

— сообщил информатор. Без тебя знаю!

Еще одна волна заставила меня согнуться пополам. Из черной раны потекла тонкая струйка крови.

— Дядь Костя, ты как?

Я не смог ответить ничего членораздельного. Черт, не хватало еще у самого носа этих яйцеголовых загнуться!

Пацан взял у меня из рук бутылку с бензином, шепнул:

— Давай я сам?

— Только осторожно, — одними губами пролепетал я.

Попытался сесть на корточки, но боль от этого только усилилась.

Внимание! Ваши жизненные показатели критически малы

Да, кажется, не дотянул самую малость я, не успею поглядеть на полыхающий костер, в котором будут гореть эти твари.

— Дядь Костя, — произнес пацан, вдруг поменявшись в лице. — Вы обратно в человека трансформируетесь…

Эта новость была одновременно и хорошей, и плохой. Хорошей — потому что я опять могу быстро обратиться в монстра и начать процесс заживления ран, спасаясь от смерти. Плохой — потому что тут же этим самым действием обращения выдам и себя, и пацана. Дилемма была сложной. Но нужно было сделать выбор.

— Поджигай скорей! — выдохнул я, обессилено падая в мокрую траву.

— Спички?

— В карм… — договорить уже не смог.

Алешка метнулся ко мне, достал коробок из нагрудного кармана.

— Держись, дядь Костя, — шепнул мне и начал затыкать носовые пазухи сухой травой, скрученной в цилиндрики. — Чтобы вони не чувствовать.

Я его понимал. Даже отсюда чувствовалась эта жуткая смрадная смесь гнили. Даже не представляю, что твориться там.

Закончив с затычками, Алёшка двинул в сторону гнезда.

Краем глаза я видел, как пацан подошел к спящим, немного побаиваясь, попытался перелезть через груду сопящих. Гнездо, как оказалось, было гораздо больших размеров, чем виделось на первый взгляд — по сравнению с ним Алёшка был совсем маленьким. Это хреново, потому что того литра бензина может и вправду не хватить. Не сглупил ли я, отправив пацана на это? Ведь один неверный шаг — и твари проснуться.

От этой дурной мысли даже боль ушла на второй план. Я уже собирался начать подавать пацану знаки чтобы возвращался скорее назад, как Алешка в два прыжка взгромоздился на гнездо и махнул мне оттуда рукой — мол, смотри, получилось.

В ответ я показал кулак — не дури, делай дело и валить скорее!

Пацан кивнул, открутил крышку и начал плескать горючее на валежник и листья. В процессе ненароком глянул внутрь. И едва не упал в обморок. Я мог только догадываться какой ужас там мог быть — полупереваренные человеческие останки, выпростанные из утробы тварей.

«Держись! — мысленно приказал я пацану. — Не смотри туда! Соберись и доделай дело!»

Пацан начал икать, с трудом сдерживая рвущийся из желудка ком. Отвернулся в сторону, выдохнул, вытер взмокший лоб и навернувшиеся слезы. Вновь принялся поливать бензином гнездо, стараясь не смотреть на жуткую картину внутри. Руки при этом у пацана трясли так, что он едва удерживал бутылку.

Когда дело было сделано, Алешка походил на привидение — такое белое у него было лицо. Швырнув бутылку в гнездо (я услышал, как та с чавкающим звуком упала во что-то жидкое), пацан начал спускаться на землю.

Отлично! Еще чуток! Еще…

Едва не наступив одной из тварей прямо на лицо, пацан ступил на землю. Тяжело дыша, достал спички.

Нет, стой! Не так! Не так!

Я начал сигналить пацану руками, чтобы не смел поджигать гнездо от спички. Надо сделать что-то, что хорошо загорится и что можно зашвырнуть потом наверх, с расстояния, не боясь быть опаленным. Но пацан меня не видел, увлеченно чиркая спичками о коробок. Моя вина! Не предупредил.

Один из яйцеголовых дернулся во все, начал лениво переворачивается на другой бок — прямо в сторону пацана. Алешка замер.

К черту все! Беги! Беги!

Но парень оказался с характером железным. Дождавшись, когда монстр вновь засопит, начал опять чиркать спичками. После очередной неудачи мельком глянул на меня. Я жестами как мог показал, что необходимо делать. Алешка кивнул, видимо поняв свою ошибку. Начал лихорадочно искать что можно приспособить под факел. В стене гнезда нашел кусок торчащей ткани. Потянул и тихо вскрикнул — оказалось, это был рукав рубашки. Человеческая рука прилагалась там же.

Еще один монстр начал шевелиться. Утренний ветерок сменился и теперь нес запах бензина прямо на них.